В пятницу, 3 октября, легендарному советскому легкоатлету, трехкратному олимпийскому чемпиону в тройном прыжке Виктору Санееву исполняется 69 лет. Корреспонденты агентства "Р-Спорт" Мария Воробьева и Андрей Симоненко дозвонились до далекой Австралии, где живет сейчас выдающийся спортсмен, о котором уже много лет ничего не слышно. И просто спросили его: как дела?
Идею связаться с Виктором Санеевым подсказал нам бронзовый призер чемпионата Европы в тройном прыжке Алексей Федоров. "Мы последние годы звоним в Сидней и поздравляем Виктора Даниловича с днем рождения, но вообще о нем, кажется, забыли", - сказал нам он, и это было руководство к действию. Тем более что на самом деле никаких интервью с Санеевым, который уехал на Зеленый континент в начале 1990-х, не появлялось уже пару десятков лет.
Виктор Данилович, первый вопрос напрашивается сам собой: как ваши дела? И о вас, и от вас уже долгое время ничего не было слышно.
Уже три года, можно сказать, нахожусь на пенсии. Раз в неделю хожу в школу, тренирую детей.
Вы как-то говорили, что в Австралии очень трудно увлечь детей легкой атлетикой, и в частности, тройным прыжком. Сейчас ситуация меняется?
Легкой атлетикой вообще трудно увлечь. Не только в Австралии, но и во всем мире. Это не такой коммерческий вид спорта, и к тому же чтобы достигнуть здесь серьезных результатов, надо много тренироваться. И иметь желание быть легкоатлетом.
- Вас-то легкая атлетика в свое время увлекла.
Это правда, с самого детства. Но меня не только легкая атлетика привлекала. Я, если так можно сказать, большой спортивный путь прошел. В пять лет начал играть в футбол. До окончания школы, лет до 15-16 в него играл. Баскетболом еще занимался, хорошо получалось, волейболом. Просто, наверное, игроком был по натуре. Но когда попробовал прыгать в длину, в высоту - понравилось, да и нормально получалось. 1,65 метра прыгал в высоту в школе.
- Высотой серьезно увлекались?
Скорее, на школьном уровне. Потом переключился на тройной, и когда выступал на Спартакиаде школьников в 1963 году, занял в этом виде третье место. Хотя тренировался в тройном прыжке к тому моменту всего шесть месяцев.
- И в этот момент решили прыгать тройным и дальше?
Нет. Я и в длину прыгал, и стометровку бегал неплохо. Высоту оставил, потому что колено сильно болело. В 1967 году на Спартакиаде народов СССР стал вторым в прыжках в длину после Игоря Тер-Ованесяна, рекордсмена мира в то время. Но это тяжелый вид - прыжки в длину. Получить травму там легче, чем где-либо. Поэтому я решил два года перед Олимпиадой 1968 года тренироваться только в тройном прыжке. Да и отличия между прыжком в длину и тройным значительные. Разные отталкивания, разный ритм в прыжках. Абсолютно разная техника.
Мы смотрели фильм про вас, где ваш тренер Акоп Керселян рассказывал, что на вопрос, будете ли вы заниматься легкой атлетикой, вы ответили: а что там надо делать? Он сказал, бегать надо. А вы переспросили: а прыгать будем? Получается, прыжки с самого начала входили в сферу ваших интересов?
Да скорее все сразу интересно было. Ведь в легкой атлетике надо быть всесторонне физически развитым, иначе ни в одном из ее видов успеха не достигнешь. Я прошел систему тренировок как многоборец. Прыжки в длину, в высоту, толкание ядра… Занимался на тренировке всем понемножку, чтобы быть физически крепким.
- Но сами прыжки все-таки чем привлекли - тем, что лучше получались, или полетом?
Летать нравилось, конечно. Тройной - единственный вид прыжка в легкой атлетике, где реально летаешь! Восхитительные чувства.
В своем письме старшему тренеру сборной Витольду Крееру, после того как вы получили травму в середине 1960-х годов, вы говорили: "Как же хочется разогнаться изо всех сил и прыгнуть! Да так, чтобы не нашли". Было это перед вашей первой Олимпиадой.
Да, травма была настолько тяжелая, что не каждый нашел бы в себе силы вернуться в спорт. Два года лечил ее. И не тренировался это время, и не нагружался. Это, наверное, один из самых трудных этапов моей спортивной карьеры.
- Думали о том, чтобы закончить?
В меня вообще практически никто не верил.
- А вы в себя верили?
Верил. Верил, что могу вернуться. И терпел.
На первой Олимпиаде был смелее остальных. Но не наглее
Виктор Данилович, когда вас раньше спрашивали, какая из олимпийских побед для вас более всего ценна, вы первую Олимпиаду особенно выделяли. Наверное, и просто потому, что первая, и благодаря тому невероятному накалу, который был в соревнованиях в тройном прыжке. Сейчас как вспоминаете Игры 1968 года?
Я сражался в Мексике до последней попытки. До самого конца было непонятно, кто станет чемпионом. Так получилось, что им стал я. Бился как настоящий мужчина, наверное, что еще тут скажешь.
Вас неоднократно называли королем последней попытки. Как удавалось так часто собираться именно на заключительный прыжок?
У меня был такой прием: я всегда думал, что последняя попытка - это первая. Настраивался на последний прыжок так, как будто он у меня первый. И исполнял его легко, непринужденно и свободно, не думая о том, что другого шанса в этих соревнованиях у меня больше не будет.
Долго такому умению учиться пришлось? Вообще невозможно представить, что на Олимпиаде реально вот так себя настроить на последний прыжок, когда именно он - решающий...
Это действительно трудно. А как это сделать, наверное, невозможно объяснить. Но я психологически готовился к стартам на тренировках. Моделировал соревнования и перед последней попыткой сам себе внушал, что это первая. И ощущения, что ты устал и больше не можешь, уходили, прыжок получался лучшим.
- Вы на соперников обращали внимание, когда соревновались?
Вообще да, смотрел, кто как прыгает, учился у тех, кто делал это хорошо. Какие-то вещи старался перенять и использовать в своей технике. А на самих соревнованиях на прыжки конкурентов уже, конечно, внимания не обращал. Только за результатами следил. И всегда знал: пока у тебя есть попытки, нельзя расстраиваться, даже если что-то не получается. Ничего еще не закончилось.
Если бы вам кто-нибудь сказал, что на той Олимпиаде 1968 года будет побито пять мировых рекордов, причем вы побьете два и прыгнете на 17,39 метра - поверили бы?
Я верил и в более высокий результат. Когда итальянец Джованни Джентиле в квалификации прыгнул на 17,10 и установил мировой рекорд, меня друзья и тренер спросили: а в финале-то какой результат будет? Ну, я им и ответил - 17,50. Говорят - смеешься, что ли? Нет, отвечаю, не смеюсь. Так что я готовился прыгать далеко. Только никому не говорил, что могу. Себе говорил - что должен.
- За счет чего именно вам удалось установить два мировых рекорда на той Олимпиаде, как считаете?
Наверное, был смелее, чем остальные. Не наглее, а именно смелее. Это качество обязательно должно быть.
- Многие спортсмены на Олимпиадах теряются - обстановка давит, ответственность...
Это так. Перед третьей моей Олимпиадой в Монреале многие спортсмены на сборах спрашивали: скажи, что такое Олимпийские игры? Я отвечал так: это невозможно объяснить. Выйдешь на старт и узнаешь.
- Для вас-то все-таки что такое Олимпийские игры? Страшно? Интересно? Страшно интересно?
Страшно никогда не было. Я вообще любил выступать. Единственное, чего я боялся, - получить травму. Потому что с травмой прыгать сложно.
- Вторая, третья и четвертая Олимпиады для вас были легче первой?
Конечно, я взрослел, на первые свои Олимпийские игры поехал в 23 года, а на последние - уже в 35. Возраст и опыт имеют значение. Но все-таки все Олимпиады для меня были разными. К каждой пришлось готовиться по-особенному.
Олимпиады выигрывал, чтобы доказать себе, что я не хуже других
Мы прочитали, что ко второй вашей Олимпиаде вам помешала подготовиться травма, поэтому вы настраивались показать лучший прыжок в первой попытке. Действительно была тактика нокаутировать соперников сразу?
Честно говоря, нет. Просто так вышло, что первая попытка получилась очень хорошей (смеется) - на 17,35. И я не думал, что она будет победной. Был готов прибавлять. Собственно, так и получилось, что в последней попытке я прыгнул где-то на 17,50. Но с заступом. Креер потом говорил, что заступа не было, но сейчас уже это неважно, какая разница…
В Мюнхене на первый взгляд не было такой азартной борьбы сразу нескольких участников, когда люди один за другим били мировые рекорды. Как будто бы все прошло спокойнее. Или это ложное ощущение?
Для зрителей, может быть, действительно спокойнее было. А для спортсмена Олимпийские игры спокойными не бывают. Это такой стресс, от которого отходить приходится очень долго. Если это настоящий спортсмен, конечно.
- Эмоции после второго олимпийского золота какими были?
Думал, что два раза победить на Олимпиаде - это здорово, а трижды будет уже из области фантастики. После третьего олимпийского золота подумал: может, повезет, и выиграю четвертое (смеется). Шучу. Думал, что надо сражаться.
После первой Олимпиады вы сказали: как надоело ходить по собраниям и награждениям, скорее бы в сектор - и тренироваться.
Такое и после второй, и после третьей Олимпиады было. Хотелось просто забыть об этих победах, почувствовать себя обычным человеком. И идти дальше. Я не думал о том, что буду бить рекорды. Прыгать мне было интересно для себя.
Сейчас олимпийские чемпионы в России получают огромные призовые, дорогие автомобили… Ваши победы в то время поощрялись?
По сегодняшним меркам те поощрения, конечно, несерьезно выглядят. Рублей по сто получали по тем деньгам. Да, конечно, вручали государственные награды спортсменам, это было очень приятно. Но денег не платили особо.
- И о "Мерседесах" речи не шло в то время...
Да какой "Мерседес"! "Волгу" нельзя было купить! Надо было ходить по инстанциям, упрашивать. А я просить вообще никого ни о чем не люблю. И никогда не любил.
Вы заранее перед собой ставили цель выступить на четырех Олимпиадах, или оно так само, одно за другим, получилось?
Просто не хотел останавливаться на достигнутом. Если бы я в какой-то момент стал думать, что вот, я такой выдающийся, то надо было бы заканчивать и уходить из спорта.
- А почему не хотели останавливаться-то? Хотелось выигрывать все новые и новые медали или рекорды ставить?
Нет, мне просто хотелось самому себе постоянно доказывать, что я не хуже других. Все остальное большого значения для меня не имело.
- Разве олимпийский чемпион может чувствовать, что он в чем-то хуже других?
Так мои соперники - такие же люди, как и я. Какая разница, сколько я до этого медалей выиграл. Ни медалями, ни титулами я никогда не бравировал.
Через 15 лет после московской Олимпиады я кое-что для себя определил
К слову о рекордах: был момент, когда мировое достижение у вас отобрали. И вы вскоре после Олимпиады в Мюнхене и через пару дней после собственной свадьбы вернули его себе обратно, прыгнув на 17,44.
Просто чувствовал в тот момент, что могу установить этот рекорд. На Олимпиаде другие условия, там борьба, она давит. А здесь знал, что был готов. Поехал в Прагу и прыгнул на 17 метров при температуре плюс три градуса. Замерз я там! А потом уже дома в Сухуми думаю, погода хорошая, надо попробовать установить рекорд, как раз проходят соревнования. Попробовал. Установил!
- А правда, что вы пообещали этот рекорд подарить жене в качестве свадебного подарка?
Ну что вы! Выдумки журналистов. Как такой подарок сделать - сказать кому-то: вот, я сейчас прыгну на рекорд мира? Это невозможно. Я такое себе только мог сказать, но не кому-либо еще.
Кстати, говоря о вашей жене - она как-то сказала, что после каждой олимпийской победы вы начинали тренироваться словно с нуля, потому что только забыв о былых успехах, можно идти вперед. То есть, получается, была на вашей волне, понимала вас?
Нет, меня понять было совершенно невозможно (смеется). Человеку, который не занимался подобным трудом, понять, что это такое, очень трудно. Сколько я пота пролил... Одна моя мама знала. Но я не жаловался на свою судьбу никогда, и сейчас не жалуюсь.
Вы упомянули маму, а она про вас как-то сказала вот что. "Как мне муж приказал, так я сына и воспитала. В строгости. Никогда не целовала и не жалела его. И сын мне был за это благодарен". Может быть, ваш характер именно благодаря такому воспитанию?
А может, просто потому что я казачок? (смеется) На самом деле воспитать характер, я считаю, трудно. Мне как-то один австралиец, мой ученик, сказал: "Вот у вас характер!" Я просто ему кое-какие нравоучения дал, не буду сейчас говорить, насчет чего. И он мне ответил: "Да-а-а… Вы, конечно, оказались правы".
Если вернуться к Олимпийским играм, то хочется спросить: что все-таки было на той четвертой, московской Олимпиаде?
Дома, конечно, было выступать очень трудно. А мне было вдвойне труднее. Я подошел к московской Олимпиаде с травмой. Настрой был или пан, или пропал. Думаю, что на мой результат повлияло участие в церемонии зажжения огня. Если бы не это, лучше бы выступил. Это мое мнение. У меня эта церемония отняла очень много эмоций. Два дня - сначала генеральная репетиция, потом само открытие. И потом соревнования у меня. Это очень было трудно. Нервно, я был совсем истощен.
Про вашу последнюю попытку есть много разных мнений. По вашему мнению, далеко вы все-таки прыгнули или недостаточно?
Далекая была попытка. Но у бразильца Оливейры была дальше. Только он заметно заступил. А я…
- Вы пересматривали те соревнования?
Через 15 лет я кое-что для себя определил.
- Пришли к какому-то выводу?
Да просто на кинограмме увидел, что у чемпиона (Яака Уудмяэ) был заступ в его лучшей попытке. Через 15 лет дай, думаю, посмотрю повнимательнее. А там с одной точки снято, но четко видно, что его нога стоит за бруском. Но я не судья, ни про кого не хочу говорить плохо. Мое дело было выступать.
- Тяжело переживали то поражение?
А я не считал это поражением, но просто был рад тому, что сделал все что мог. Бился до самого конца, до глубины моего сердца. Все чувства, эмоции тогда отдал. А остальное от меня не зависело.
- Но неужели это та точка в карьере, о которой вы мечтали?
Я перед последней попыткой на Олимпиаде в Москве знал, что больше прыгать не буду. Так и сделал. В 35 лет пора отдыхать и вести нормальный образ жизни.
- И как вам показался этот нормальный образ жизни?
После бурных эмоций соревнований скучно, конечно, было. Я продолжал заниматься спортом уже для себя, постоянно делал упражнения. И сейчас тоже делаю. Мне сделали три операции на тазобедренном суставе, но и после них я веду активный образ жизни. Много хожу, бегаю трусцой. Играю в теннис. Так, для себя.
Когда мы с вами пытались договориться на интервью пару дней назад, вы сказали, что вам надо лечь спать в 9 вечера. Режим соблюдаете?
Нет, что вы! Мне просто надо было встать в 4 часа утра, чтобы посмотреть Лигу чемпионов (смеется). Матч "Атлетико" - "Ювентус". За футболом слежу очень внимательно. Да и не только за футболом - за теннисом, другими видами спорта.
- За какой-то клуб болеете?
Нет такого. За хорошую игру болею. Вот, "Атлетико" с "Ювентусом" хороший футбол показали.
- За нашим футболом не следите?
Смотрю матчи, когда показывают. Вот, "Зенит" с "Монако" посмотрел. За "Шахтером" тоже слежу.
- А как насчет легкой атлетики?
Следил за московским чемпионатом мира в прошлом году. По телевизору, конечно. За родным тройным прыжком слежу. На месте вроде бы не стоит, но с другой стороны, рекорд мира уже 19 лет побить не могут. Это долго (смеется).
- Почему не поехали в Москву на чемпионат мира? Не пригласили?
Приехал бы в Россию, но пригласят, скорее, в Грузию
- Виктор Данилович, связь с Россией у вас есть какая-нибудь?
Есть друзья, общаемся. Евгений Чен, Игорь Тер-Ованесян.
- Последний раз в Москве давно были?
В 1995 году, почти 19 лет назад. Пригласили в Москву на 50-летие. Устроили соревнования, красиво все сделали.
Три олимпийских золота и одно серебро вы выиграли, будучи гражданином Советского Союза. Но потом СССР распался на 15 разных стран. Какую вы считаете своей родиной?
Моя родина - Грузия, я там родился и вырос. Моя мама там всю жизнь прожила.
- Скучаете?
Конечно. Но так распорядилась судьба, что я в Австралии. Поэтому скучать не нужно - надо делом заниматься. Спортом, хозяйством - что можешь, то и делай. Тогда и скучно не будет.
- У вас дома в Сиднее что-то есть, что напоминает вам о родине - дерево, например, какое-нибудь?
Я окончил сухумский институт субтропических культур. Поэтому разбираюсь в этой теме (смеется). Посадил здесь два лимона, два мандарина и один грейпфрут. За пять лет они выросли такие большие! Дают богатый урожай, прямо как я на Олимпийских играх (смеется).
Совсем шутливый хотели задать вопрос, ответ на который наверняка интересует тех, кто про Австралию знает только то, что там водятся кенгуру. К вам во двор кенгуру запрыгивают?
Нет, ну что вы, я же живу в большом городе. Еще больше Москвы! Поэтому кенгуру у меня не водятся. Но шутка шуткой, а пресса когда-то называла меня "грузинский кенгуру".
- Почему уехали из Грузии? Вы же там жили и работали после окончания спортивной карьеры.
Так война началась, поэтому и уехал. А в Австралию попал, скорее, случайно. Месяц давал тут уроки и решил остаться поработать. С нуля начал. Одно время был преподавателем в школе. Успехи, в принципе, были.
- Что с вашим домом в Сухуми стало, знаете?
Нет его больше. Но там был не дом - квартира. Это сейчас у всех дома.
Война все-таки давно закончилась, и насколько мы знаем, вы приезжали в Грузию в последние годы. Не было желания вернуться туда?
Для этого мне пришлось бы снова начинать новую жизнь. А я ее уже столько раз начинал... После окончания спортивной карьеры - новая жизнь. После переезда в Австралию - вторая жизнь. Сейчас уже третья, наверное, идет. А я старею. Мне уже 69 лет. Как это число не переворачивай - так и будет 69.
- Многие вас поздравляют с днем рождения?
Кто вспоминает, тот поздравляет, кто не вспоминает, не поздравляет. Я стараюсь не думать об этом дне. Какая разница.
- Виктор Данилович, последний вопрос. Если вас сейчас пригласили бы в Россию, приехали бы?
Конечно, приехал бы. Только я из Грузии, поэтому меня туда пригласят скорее. А в Россию - нет, я для России антагонист. Хотя я спортсмен, а не политический деятель. И я хочу через вас передать своим болельщикам и в России, и в Грузии, и везде - огромный привет, пожелания здоровья и всего наилучшего.
Наконец я остался один. Сумрачная тишина подтрибунного помещения резко контрастировала с шумом, суетой, яркими красками олимпийского стадиона. И все, что я пережил в эти последние полтора часа - томительное ожидание старта, напряжение борьбы, драматическую развязку состязаний, - начало уходить куда-то в глубь сознания, терять черты реальности. Ощущение это было знакомым, много раз пережитым в сотнях соревнований и все-таки новым. Это было все в последний раз.
Даже ожидание привычной и всегда малоприятной процедуры антидопингового контроля сейчас не вызывало раздражения. Это тоже было в последний раз.
Сидя в маленькой комнатке, отгороженной от остального мира дверью, барьером и милицейским постом, я старался, насколько это возможно, привести в порядок свои мысли и чувства. Мысли и чувства спортсмена, выступившего в своих последних соревнованиях, завершившего долгий спортивный путь.
Недавние соперники - мой товарищ Яак Уудмяэ, ставший олимпийским чемпионом, и бронзовый призер бразилец Жоао Оливейра - освободились раньше меня. Поэтому организаторы заключительной пресс-конференции решили, учитывая поздний час, начать встречу с журналистами, не дожидаясь, пока мы соберемся вместе. Интересно, о чем сейчас рассказывают Яак, для которого эта пресс-конференция в ранге победителя вообще первая, и Оливейра, который так хотел победить на Московской олимпиаде и все же, как и четыре года назад в Монреале, сумел занять только третье место?
Я вспомнил, как в 1976-м в Монреале на пресс-конференции мне задали вопрос: долго ли я еще собираюсь оставаться в большом спорте? Несмотря на внешнюю бестактность этого вопроса - все-таки, наверное, не очень логично спрашивать олимпийского чемпиона, когда он уйдет из спорта, - суть его была мне близка и понятна. В семьдесят шестом мне было уже за тридцать. Нельзя же, в самом деле, прыгать до бесконечности! Тогда я ответил твердо: постараюсь сделать все, чтобы выступить в Москве на XXII Играх. Помню удивленные лица журналистов: ведь до Московской олимпиады оставалось еще четыре года. Для тридцатилетнего спортсмена срок огромный.
Время пролетело быстро. Словно не было этих четырех лет, и вот я снова готовлюсь к олимпийской пресс-конференции. Правда, теперь у меня не золотая, а серебряная медаль. Интересно, о чем спросят меня журналисты сегодня?
За долгие годы общения с представителями прессы у меня с ними сложились, кажется, достаточно доверительные отношения. Конечно, не всегда наши встречи были интересными. Задавали, порой стандартные, малозначащие вопросы, ответы на которые не требовали раздумий, но случались и очень интересные собеседники, хорошо разбирающиеся в тонкостях спорта и моего вида - тройного прыжка. Такие беседы всегда были желанными. Мне, например, всегда хотелось, чтобы задавали такие вопросы, на которые было бы интересно отвечать. И хотя мы, спортсмены, идем на встречу с журналистами с показной легкостью, на самом деле к встречам этим готовимся и для нас они приятная обязанность. Ну а после олимпийского состязания в Москве я готовился к пресс-конференции со всей тщательностью. Эта встреча тоже была для меня последней.
Когда я шел к журналистам после контроля, то по дороге старался предугадать возможные вопросы и заранее сформулировал ответы. По характеру своему я немногословен, и мне в этот необычный день никак не удавалось даже мысленно составить краткие ответы. Хотелось пуститься в пространные рассуждения, захватывали воспоминания о разных эпизодах долгой, длиной почти в четверть века, жизни в спорте. Только на пороге зала для пресс-конференций само собой пришло решение: быть сегодня предельно откровенным!
Я чуть-чуть приоткрыл двери. Корреспонденты заканчивали «допрос» Оливейры. Сотрудник одной из газет западной страны, чьи спортсмены не участвовали в Олимпиаде, спросил бразильца, почему он после состязаний демонстративно пожимал руки судьям?
Вопрос этот с виду совершенно безобидный, был, по сути дела, провокационным. Дело в том, что, стремясь обыграть Яака Уудмяэ, Оливейра в последних попытках излишне азартно мчался по разбегу и раз за разом заступал за ограничительный пластилиновый валик. Естественно, прыжки ему не засчитывали. При этом судьи после каждого заступа показывали спортсмену место отталкивания. Но, конечно, от этого заступ не становился менее обидным.
Спрашивающий обо всем этом был прекрасно осведомлен. Знал он и то, как переживал бразилец свою вторую олимпийскую неудачу. Знал и рассчитывал, что в эти первые, особенно горькие, часы после поражения выдержка может изменить атлету. Вдруг он действительно подтвердит, что рукопожатие с судьями было демонстративно ироничным, что в своем поражении он винит пристрастных арбитров?
Даже внешне было заметно, как сосредоточенно, подыскивая нужные слова, Оливейра настраивался на достойный ответ. Настраивался так, как будто выполнял еще одну, последнюю, попытку. Он говорил очень четко, нарочито медленно, покачивая в такт словам указательным пальцем, будто давая урок непонятливому ученику:
Да, я пожал руки судьям после состязаний. Советские судьи были предельно объективны и корректны. Их действия способствовали тому, что состязание прошло интересно и в честной спортивной борьбе. После прыжков спортсмены всегда обмениваются рукопожатиями. И поскольку я считаю судей такими же участниками соревнований, как и спортсменов, то счел необходимым поблагодарить их.
Ответом на это заявление Оливейры были дружные аплодисменты всех присутствующих на пресс-конференции.
Немного помолчав, Жоао продолжал:
Конечно, я очень расстроен, что мне не удалось подняться на пьедестале почета выше, чем в Монреале, но соперники сегодня были сильнее. И поздравляя Яака Уудмяэ с золотой олимпийской медалью, я хочу отметить, что абсолютным чемпионом среди прыгунов я все же считаю Виктора Санеева. Я сказал ему об этом на секторе (действительно, сразу после состязаний, несмотря на мои возражения, Жоао поздравил меня с победой) и могу повторить сейчас.
А как относится к этому заявлению олимпийский чемпион?- обратился кто-то из журналистов к Уудмяэ.
Я согласен с Оливейрой, - ответил Яак, - то, что сделал Санеев, никто из нас повторить не сможет.
Тут снова раздались аплодисменты, под этот шум я и вошел в зал. Быстро прошел к микрофону и сразу сказал, как будто в холодную воду прыгнул:
Сегодня вы видели мое последнее выступление в соревнованиях. Я закончил свой путь в спорте и готов ответить на все ваши вопросы.
В зале стало очень тихо. Все с любопытством смотрели на прыгуна, которому удалось «пережить» четыре олимпиады. Никто меня ни о чем не спрашивал. И тогда я решил немного помочь своим слушателям:
Наверное, если бы я не сказал, что закончил спортивную карьеру, то меня сразу же спросили бы о том, сколько я еще собираюсь выступать в состязаниях? Но неужели журналистов волнует только этот вопрос?
Но то ли все собравшиеся уже удовлетворили свое любопытство в беседе с Уудмяэ и Оливейрой, то ли просто устали в этот поздний час, но мне так и не удалось расшевелить корреспондентов. Правда, несколько вопросов, в основном об особенностях борьбы на московском секторе, мне все же задали. Вопросы эти были обычными, я без труда ответил на них, понимая уже, что никакой «исповеди» сегодня не получится. И вдруг, когда ведущий уже хотел закрывать пресс-конференцию, слово попросил известный журналист из ГДР Эберхард Бокк.
Не забыв продемонстрировать свою осведомленность - Бокк скрупулезно перечислил результаты моих выступлений на олимпиадах, чемпионатах Европы и СССР, Кубках Европы, Универсиадах,- он спросил меня:
Чем Виктор Санеев объясняет свои многочисленные победы, каковы секреты его успешного выступления на олимпиадах и такого долгожительства в большом спорте?
(родился в 1945 году)Трехкратный олимпийский чемпион в тройном прыжке. Игры в Мехико-68 выиграл с мировым рекордом - 17 метров 39 сантиметров. Еще дважды Санеев становился олимпийским чемпионом - в 1972 году в Мюнхене и в 1976 году в Монреале. На своей четвертой Олимпиаде - в 1980 года - Санеев завоевал серебряную медаль. Чемпион Европы 1969 и 1975 годов. Многократный чемпион и рекордсмен континента в закрытых помещениях. Рекордсмен мира в 1968-1975 годах.
По происхождению Виктор Данилович Санеев кубанский казак, родина его родителей - станица Сенгелеевская, под . В голодное для крестьянства время Санеевы перебрались в благодатный Сухуми, где и появился на свет 3 октября 1945 года Виктор. Нельзя сказать, чтобы здесь семья нашла счастье: тяжело заболел отец, Данила Санеев, до самой своей кончины в 1961 году он был прикован к постели. Мама подстригала газоны в городском сквере, понятно, жизнь была не из легких.
С детства Виктор отличался большой двигательной активностью. Еще в 1956 году директор сухумской школы Малыгина Т.П. попросила тренера легкоатлетов Акопа Самвеловича Керселяна посмотреть одного из школьников. "Мне кажется, у него есть талант, - сказала она Керселяну, - и со временем он может стать чемпионом".
Керселян принял Санеева в свою группу. О тройном прыжке речи тогда не было. Новичок вместе с другими ребятами постигал азы бега, прыжков и метаний, развивал постепенно силу, быстроту и ловкость. Но с первых шагов Керселян увидел, что к нему попал одаренный парнишка, который может добиться успеха в легкоатлетических прыжках. Потом они расстались. Виктора определили в интернат в Гантиади, а Керселян продолжал работать в Сухуми.
Виктор умел и любил трудиться. В интернате в Гантиади, где он пробыл шесть лет, он сделал себе штангу из стальной трубы и двух колес и без устали тренировался в различных упражнениях. Он делал это, чтобы научиться легко допрыгивать до баскетбольного кольца. Но эти первые силовые тренировки сослужили ему хорошую службу и в будущем. А подсмотрел он эти упражнения, когда на спортивной базе занимались со штангой тогдашние корифеи легкой атлетики Игорь Тер-Ованесян и . У них же он перенял некоторые беговые и прыжковые упражнения, помогающие развить быстроту, прыгучесть и координацию движений.
Как только Санеев вернулся домой, он разыскал тренера. К тому времени Виктор подрос и окреп и самозабвенно занимался баскетболом. Но Акоп Самвелович был упрям и сумел убедить спортсмена, что его будущее - прыжки. Трудно было убедить юношу, увлекающегося спортивными играми, что он - легкоатлет. Ведь Виктор, по сути, еще и не был легкоатлетом, а в баскетбольной команде уже стал лидером, центральным нападающим.
Умение доказать свою правоту - одно из неоценимых тренерских качеств. Именно оно дает возможность направить спортсмена по правильному пути. Начальные шаги Санеева в легкой атлетике оказались стремительными. Через год он показывал результаты первого разряда в беге на сто метров и в прыжках в длину и тройном! Было от чего закружиться голове. Но Акоп Самвелович не торопился к достижению рекордных результатов. Он сдерживал себя и торопливого ученика. Понимал, что для тройного прыжка нужна прочная база физических качеств, фундамент, на котором можно строить здание высших достижений. И в этом тоже проявилась творческая интуиция тренера, не погнавшегося за легким успехом.
И когда в 1962 году Керселян предложил Виктору избрать спортивной "специальностью" тройной прыжок, тот уже был достаточно подготовлен к овладению техникой одного из самых сложных видов легкой атлетики. Недаром в шутливой песне о тройном прыжке, сочиненной одним из прыгунов сборной команды СССР, поется: "Тройной - не шутка! Три прыжка лихих, где каждый голову сломает. Скакнешь на правой - пятка отлетит, на левой - уши отлетают!"
В 1963 году Виктор выступал на всесоюзных соревнованиях - Спартакиаде школьников в . Тогда он стал бронзовым призером. Казалось бы, неплохо для новичка? Но, стоя на третьей ступеньке пьедестала почета, Виктор плакал... Мальчишка плакал на пьедестале, упустив победу. Довольно быстро Санеев выполнил норматив мастера спорта, и вдруг у него заболела нога. В самое трудное для спортсмена время с особой силой проявились высокие человеческие качества его тренера Керселяна.
Диагноз врачей был неутешителен - деформирующий артроз стопы. Это был результат тяжелой травмы, которая могла навсегда вывести спортсмена из строя. Борьба с ней заняла два долгих года. Все это время Керселян поддерживал спортсмена, убеждал в том, что его победы еще впереди, искал пути, лечения. И когда наступило улучшение, Акоп Самвелович, постепенно увеличивая нагрузки, бережно подготовил атлета ко второму рождению в спорте. Не случайно, начав выступления в сезоне 1967 года, Виктор Санеев в первых же состязаниях установил личный рекорд в тройном прыжке, прыгнув за 16 метров - 16,32.
Когда его ученик с полным правом занял свое место в сборной команде СССР, Керселян, понимая, что не сможет всегда быть вместе с Виктором, договорился с Витольдом Анатольевичем Креером об опеке молодого атлета. И в этом проявилась тренерская мудрость и честность воспитателя. Будущее показало правильность этого решения. Это не значит, что Керселян устранился от работы с Санеевым. Просто отныне у Виктора стало два тренера. И такое творческое содружество привело "большую тройку" к олимпийскому успеху.
Когда после Токийской олимпиады Креер стал тренером сборной команды по тройному прыжку, в его тетрадке уже была строка: "Виктор Санеев ("Динамо", Сухуми), рост - 186 см, вес - 78 кг, лучший результат - 15,78". Это было в 1966 году. Познакомившись со спортсменом, Витольд Анатольевич внес его в список кандидатов на участие в Мексиканских играх. И хотя именно в то время Санеев лечил травму и ни один врач не давал гарантий на возвращение в спорт, Креер на Всесоюзной тренерской конференции в марте 1966 года не побоялся сказать: "Виктор Санеев - это прыгун номер один. Если удастся залечить травму, он станет реальным кандидатом на победу в Олимпийских играх".
Санеев к тому времени уже имел высшее образование. В Сухуми с отличием окончил Грузинский институт субтропического хозяйства. Его, подававшего надежды, оставили на кафедре. И здесь опять-таки случился парадокс, парадокс, каких было в жизни Санеева премножество. Спортсмен, в жизни не выкуривший сигареты, вдруг увлекся проблемами выращивания табака и начал собирать материалы для диссертации именно по этой теме.
Однако скоро научная работа была отложена. Санеев вдруг отправился в Тбилиси и поступил в Институт физкультуры. Не то чтобы он так быстро разочаровался в профессии агронома по цитрусовым культурам и чаеводству, нет, просто Виктор, ставший уже прыгуном высокого класса и нашедший в спорте главное дело жизни, почувствовал, что для спорта тоже нужны специальные знания.
И с тренерами будет легче спорить, а то подавляют эрудицией, - замечал он, улыбаясь. Конечно же, шутка, но не без смысла. Соперники на Олимпиаде 1968 года были сильны и честолюбивы. Со всех концов света прилетели они в Мехико за олимпийскими лаврами.
Юзеф Шмидт прибыл в ранге мирового рекордсмена. С 1960 года он оставался единственным в мире прыгуном, покорившим 17-метровый рубеж в тройном прыжке. На третью золотую медаль претендовала Бразилия в лице легконогого Нельсона Пруденсио. Расправляла плечи спортивная Африка. Сенегалец Мансур Диа, словно высеченный из громадного куска черного дерева, поражал ослепительной улыбкой и дальними прыжками на тренировках. Из Австралии приехал высоченный Фил Мэй, не уступающий спринтерам в беге. Не скрывали честолюбивых надежд хрупкий на вид американец Артур Уокер и мощный бородатый итальянец Джузеппе Джентилле. Наших было трое. Представитель "старой гвардии" рекордсмен СССР Александр Золотарев и молодые Николай Дудкин и Виктор Санеев. Все они были дебютантами олимпийских игр. А у Виктора к тому времени стаж выступлений в большом спорте исчислялся всего лишь одним годом... Однако дебютант Санеев был не по годам мудр: Креер мне говорил: "Прыгнешь за 17 метров - победа твоя". В то время мировой рекорд был 17,03...
Но я уже чувствовал, что все будет не так просто. Там, на "Предолимпийской неделе", я понял, что в Мехико соберутся великолепные ребята: красивые, сильные, мечтающие во что бы то ни стало победить. Таких отчаянных ребят-прыгунов, собирающихся вместе, я уже не видел больше никогда. Знал, что борьба будет сумасшедшей, что надо прыгать где-то на 17,50. Креер, наверное, смотрел на меня как на сумасшедшего, но не спорил Джузеппе Джентиле уже в квалификации побил мировой рекорд - 17 метров 10 сантиметров. Что же будет дальше? Мы играли с Керселяном в шахматы, а Креер все ходил рядом и твердил, что Джузеппе перегорит и все встанет на свои места. И что волноваться из-за этого прыжка совсем, право, не стоит Я не волновался. Я подозревал, что Джузеппе вряд ли перегорит. А если и перегорит, то останутся другие. И они будут прыгать, как черти. И что это - только начало.
И вот вечером Креер и Керселян, бледные, измеряют друг у друга пульс. По их виду я понимаю, что лучше всех пульс у меня. Мне их жалко. Они уже ничего не могут сделать - только смотреть. Я могу прыгать.
Креер каждому члену нашей команды дает подробную инструкцию: как держать ноги, как корпус и так далее. Велит носить эту инструкцию с собой. Но когда я вышел в сектор, то забыл обо всем на свете. Я тогда уже понял, что, наверное, всегда в секторе буду один. Буду верить только себе... Несмотря на состояние - весь из нервов, - голова достаточно трезвая. Понимаю, что это Олимпиада, что мне сейчас прыгать, а крик стоит, как на бое быков. Думаю: и что же вы так кричите? Смотрю, как прыгает итальянец, наш вчерашний рекордсмен... 17,22 - снова мировой рекорд! За ним бразилец Пруденсио - 17,05.
Моя третья попытка. Разбегаюсь. Прыгаю. 17,23. Новый мировой рекорд. Стадион ревет. А я жду, что будет дальше? Кто же первый остановится? Пруденсио выходит на старт прыжка, долго собирается. Внешне он спокоен. Начинает разбег - 17,27. Мировой рекорд побит. И тут что-то происходит. Итальянец Джентиле сразу как-то мрачнеет, уходит в себя. Американец Уокер, способнейший парень, никак не может собраться. Проваливает попытку за попыткой. Кто-то нервничает, кто-то от волнения не так ставит ногу, кто-то сникает - 17,27 не перепрыгнуть!
В такие секунды это самое страшное. Никогда нельзя терять веру в себя. Может быть, у меня в Мехико перед теми талантливыми, прекрасными ребятами было всего одно преимущество - я не испугался? Потому что уже заранее чувствовал, что будет именно такая борьба? Не знаю, теперь это сказать уже трудно...
У меня последняя попытка. И результат Пруденсио - 17,27. Это много, слишком много. Но все равно надо прыгнуть дальше. У меня странное состояние. Кругом кричат, а у меня внутри тихо. И только в голове холодно стучит: ноги, как струна! Лишь бы не опустить ноги. Я побежал...
Уже выходя из ямы, по крику зрителей понял, что результат улучшен. Но насколько? 17,39. Все было, как во сне. Кричали, хлопали по спине, поздравляли, целовались... А я молчал. Губы пересохли, потрескались. Что победил - знал, но смысл этого как-то еще не доходил. Через два дня дошло - я олимпийский чемпион. Нас хотели везти на Кубу, устроить нам отдых. А я уже ничего не желал. Хотел только домой. Улетел в . И первый раз понял, что такое слава. Журналисты, фотокорреспонденты, тренеры и просто какие-то люди ходили, звонили, что-то спрашивали, что-то просили. Приемы, встречи, интервью.
Потом все это же повторилось в Сухуми. И я в один прекрасный миг понял: все, хватит. Хватит радости. Через месяц все успокоится. Тебя, твою победу начнут забывать. Что останется? Мехико - это прекрасно, но... это уже там, в прошлом. Надо что-то делать дальше. На носу сессия. Куча зачетов. Начинается прежняя будничная жизнь. И на следующий день я вышел на обычную - утреннюю пробежку".
Виктор Санеев как всегда был прав. Быстро пролетело время, и пришла пора выступать на новой Олимпиаде 1972 года. Предыдущий сезон был неудачным для Санеева. На чемпионате Европы 1971 года он уступил звание чемпиона спортсмену из ГДР Иоргу Дремелю, мировой рекорд перешел во владение молодого кубинского прыгуна Педро Переса Дуэнаса - 17,40. Кроме того, все чаще напоминала о себе старая травма голеностопного сустава. В довершение всех несчастий Виктор из-за травмы не смог прыгать в полную силу на чемпионате страны. Проиграл и это соревнование. А до XX Олимпийских игр в Мюнхене оставалось чуть больше месяца...
Решение пришло само: надо хотя бы на несколько дней забыть об Олимпиаде, забыть о тройном прыжке и о спорте вообще. Главное - отдохнуть и залечить травму. Родные стены отчего дома, чудесный бальзам Ксении Андреевны, которым она сама натирала больную ногу сына, и целительный морской воздух сделали свое дело. В Виктор вернулся здоровым, повеселевшим и сам предложил выступить в пред олимпийском международном состязании, чтобы проверить себя и дать соперникам "острастку".
Стартуя в ФРГ незадолго до Олимпиады, Санеев сумел показать блестящую серию прыжков - пять раз приземлялся он за 17-метровой отметкой. Соперники поняли, что олимпийский чемпион готов к защите своего титула. Санеев снова в Олимпийской деревне. Вновь встречи с соперниками, прогнозы... Пять участников того знаменитого мексиканского финала вышли на старт и в Мюнхене: Виктор Санеев, Мансур Диа, Джузеппе Джентилле, Артур Уокер и главный соперник Нельсон Пруденсио. А Юзефа Шмидта и Фила Мэя сменили не менее грозные Иорг Дремель из ГДР, румын Карол Корбу, американец Джон Крафт и рекордсмен мира Педро Дуэнас с Кубы.
Время есть время, и не всем, даже выдающимся, атлетам удается сохранить высокую спортивную форму от одной олимпиады до другой. Квалификационный норматив - 16,20 - не очень высок, но уже на предварительном рубеже сложили свои "олимпийские полномочия" Джентилле, Уокер. Не сумел справиться с первым олимпийским стартом и Дуэнас. А Санеев уже в этих квалификационных состязаниях нанес соперникам психологический удар - легко прыгнул на 16,85.
В основных соревнованиях по жребию Санеев прыгал перед Дремелем, который не без оснований считался одним из самых опасных соперников. Виктор решил нанести решающий удар уже в первом прыжке. Его попытка - 17,35 - лишь пять сантиметров не хватило до мирового рекорда. Конкуренты были потрясены. Только в пятой попытке Иорг Дремель, не зря его считали самым опасным, показал 17,31. Но большего ему достигнуть не удалось. Вот как бывает в спорте: в Мехико Санееву пришлось для победы дважды бить мировой рекорд, а в Мюнхене исход борьбы решила одна, первая, попытка.
И хотя Виктор одержал в Мюнхене победу, он не был до конца удовлетворен своим результатом: мировой рекорд кубинца остался в силе. Но впереди было еще одно соревнование - Кубок Санеева. Это состязание учреждено после первого олимпийского успеха Виктора в 1968 году в Мехико и проводится с 1969 года в Сухуми 17 октября (в годовщину победы). Но тут был маленький нюанс: тремя днями раньше, 14 октября, вся, как уже могло показаться, абхазская столица гуляла на свадьбе своего знаменитого согражданина. Таня Хварцкия, невеста, дочь абхазского министра и студентка Тбилисского мединститута, где училась на педиатра, уж как уговаривала новобрачного воздержаться на сей раз, в виде исключения, от участия в турнире.
Говорила ему, - вспоминала позже Татьяна, - ведь это у нас с тобой пир на весь мир, родственники, друзья, знакомые, такое застолье кого угодно выбьет из колеи, какие уж тут прыжки. Да он упрямый. Хочу, мол, подарить тебе рекорд.
На Кубке Виктор продемонстрировал блестящую серию прыжков за 17 метров и в последней попытке установил мировой рекорд - 17,44. "После 1972 года - Олимпиады в Мюнхене - я буду тренироваться один, - напишет позднее Санеев, - оставаясь при этом очень благодарным своим тренерам. Я по-прежнему буду беседовать с Креером, спорить о его и моих планах. Я по-прежнему буду встречаться с Керселяном, мы будем с ним обсуждать спорт, жизнь и ходить друг к другу в гости на шашлык. Но тренироваться я уже буду только один..."
Накануне Монреальской олимпиады ситуация, которая сложилась, удивительным образом повторяла преддверие Мюнхена. Вновь у Санеева отобрали мировой рекорд - это сделал бразилец Жоан Карлос ди Оливейра. Вновь из-за травмы ему не удалось успешно выступить на чемпионате СССР. И хотя неудачи не улучшали настроения, в глубине души он считал: если подобные неурядицы не помешали выиграть в Мюнхене, то почему бы истории не повториться в Монреале?.. В олимпийской столице Санеев почувствовал себя ветераном. Из спортсменов, выступавших в Мехико, он остался единственным! А из мюнхенского финала - он и румын Корбу. Вокруг были молодые соперники, жаждавшие победы и олимпийской славы. Среди них главный - Жоан Карлос ди Оливейра. Год назад этот спортсмен поразил весь спортивный мир, когда в высокогорном Мехико почти на полметра улучшил мировой рекорд Санеева . Потом о нем целый год ничего не было слышно, и только накануне Олимпиады он прыгнул на 17,38. Что и говорить, весомая заявка на олимпийскую победу.
Санеев прекрасно понимал скрытый намек, когда ему шутливо напоминали, что, начиная с 1952 года, каждый олимпийский чемпион в тройном прыжке побеждал дважды. А для него эта Олимпиада уже третья. Не исчерпал ли он свой "лимит"? Наступил день олимпийского финала. Пусть он старше своих соперников, но ведь и опыт двукратного олимпийского чемпиона - весомый аргумент в борьбе! Прыжки поначалу не пошли. Казалось, душная атмосфера почти закрытого олимпийского стадиона связывает движения, тормозит атлетов. В третьей попытке Виктору удалось оторваться от соперников - 17,06. В четвертой он с микроскопическим заступом прыгает примерно на 17,05. Но заступ есть заступ... И тут же американец Баттс показывает 17,18. Это был самый напряженный момент состязаний. Сумеет ли олимпийский чемпион найти в себе силы, чтобы ответить ударом на удар? Санеев не заставил себя ждать. Результат Баттса улучшен на 11 сантиметров. Вот когда дал себя знать опыт! Американец попытался вернуть лидерство, но не справился с бешеной скоростью разбега... Так Санеев нарушил традицию и стал трехкратным олимпийским чемпионом.
Монреальская медаль попала в руки третьего члена семьи Александра Санеева - Сандрика. Они тогда редко бывали вместе - Виктор, Татьяна и Сандрик. После окончания двух институтов Виктор поступил в аспирантуру и, кроме того, начал тренерскую работу. А главное, продолжал готовиться к следующей Олимпиаде!
Должен был Санеев взять золотую медаль на Играх-1980 в , но тут подфартило малоизвестному Яаку Уудмяэ. Виктор все силы вложил в последнюю попытку и совершил великолепный прыжок.
Но, так или иначе, а Виктор остался с "серебром" - четвертая Олимпиада и четвертая медаль! Было тогда ветерану уже тридцать пять лет - немалый возраст для спортсмена. А тут еще и травмы, без которых в большом спорте, увы, редко когда обходится. Пришлось делать сложную операцию на ноге.
Настала пора уходить с дорожки. В Тбилиси Виктор работал в спортобществе "Динамо" начальником отдела. Дослужился до подполковника внутренней службы.
НЕСГИБАЕМЫЙ
Виктор Санеев... Таких, как он, долгожителей в «летнем» олимпийском спорте в нашей стране не так уж много: «ходок» Владимир Голубничий, фехтовальщики Владимир Назлымов и Елена Белова, гребец Александр Шапаренко, пятиборец Павел Леднев, ватерполист Алексей Баркалов, яхтсмен Валентин Манкин. Каждый – участник четырех Олимпийских игр, а легкоатлет Игорь Тер-Ованесян выходил на старты пяти Олимпиад... Каждый, вне зависимости от титулов, установил главный рекорд – воли, надежности. Рекорд сил человеческих – и мускульных, и духовных. Герой нашего очерка выделяется и в этом ряду не только как обладатель трех высших олимпийских наград, но и как спортсмен, чья четвертая медаль – серебряная – «ценой» не уступает «золоту».
Владимир СУДАКОВ
Нередко о каком-то атлете можно прочитать: в детстве он часто хворал, но упорные занятия спортом вывели его на широкую стезю здоровья. Хотите – верьте, хотите – нет, но в случае с Виктором Санеевым было именно так. Или почти так.
Детские годы провел он в благодатном южном городе Сухуми. Однако и щедрое солнце, и живительная черноморская волна, и сочащиеся витаминами фрукты, казалось, бессильны были вдохнуть чуточку здоровья в его тщедушное тельце. Мать разрывалась между домом и работой. Отца надолго приковал к постели паралич. А тут отнялись ноги и у трехлетнего малыша.
Видно, есть волшебная сила в материнских слезах. Сейчас, листая страницы прошлого, с трудом веришь, что обреченный на неподвижность ребенок смог подняться и понемногу ходить. Знаю: то было нелегкое послевоенное время, и семья Санеевых, подобно многим другим, жила впроголодь. Да и сам Виктор вряд ли мог тогда предполагать, что станет, когда вырастет, не просто сильным и ловким, но одним из самых известных долгожителей в олимпийском спорте. Он был самым что ни на есть обыкновенным мальчишкой и, как все одногодки, просто бегал сломя голову, карабкался на поросшие лесом склоны ущелий, купался и допоздна гонял с соседскими пацанами самодельный тряпичный мяч. Как знать, не эта ли неуемная детская тяга к движению оказалась тем самым снадобьем, перед которым отступил, быть может, вечный недуг? Остается гадать и насчет того, как скоро Виктор пришел бы в спорт, и пришел бы вообще, если б не случай.
Как-то во время импровизированного футбольного матча на школьном дворе Витя довольно ловко перепрыгнул через упавшего соперника. И вдруг услышал голос директора школы. Подошел.
– Акоп Самвелович, вот наш чемпион. А ты, Виктор, покажи, как умеешь прыгать, – директор представила Санеева незнакомому человеку. Это был волшебник Акоп Керселян. Смею утверждать: не будь этой встречи Керселяна с сухумским школьником, олимпийский мир никогда не узнал бы несгибаемого Виктора Санеева. Они словно родились друг для друга. Тренер и ученик.
Далеко не сразу пришло к Санееву постижение закономерностей «тройного». Поначалу он вообще довольно-таки прохладно относился к легкой атлетике. Ему больше нравилось поднимать штангу, играть в баскетбол за сборную города. Если же быть до конца откровенным, то и времени на спорт оставалось в обрез. После школы Виктор устроился рабочим на литейно-механический завод, шлифовал утюги. Выматывался за смену так, что до стадиона с трудом добирался. А здесь, в группе Керселяна, оживал.
К слову, тренер не стремился во что бы то ни стало форсировать у своих подопечных специальные качества, больше внимания уделял разносторонней подготовке. И лишь после зимнего легкоатлетического чемпионата Грузии, где на восемнадцатилетнего Санеева обратили внимание «взрослые» тренеры, состоялся серьезный разговор.
К тому времени Виктор пробегал стометровку за одиннадцать и шесть, прыгал в длину на шесть тридцать и тройным на тринадцать тридцать. Тренер считал эти результаты неплохой базой для специализации именно в тройном прыжке. И рекомендовал главное внимание сосредоточить на спринтерском беге. Уловив удивление во взгляде Санеева, пояснил: спринт – основа успехов в прыжках. Не случайно четырехкратный олимпийский чемпион американец Джесси Оуэнс побеждал одновременно в спринтерском беге и прыжках в длину, а польский прыгун Юзеф Шмидт, рекордсмен мира в тройном прыжке, пробегает сто метров за 10,3 секунды...
Вот уж о чем не думал тогда Санеев, что настанет время – доведется беседовать ему с великим Оуэнсом, соревноваться со Шмидтом, более того, выиграть у него поединок и стать первым в истории Олимпийских игр советским чемпионом в тройном прыжке... Пока же, следуя совету, он усердно шлифовал технику спринта и прыжков в длину.
Шло время. За плечами – институт субтропического хозяйства. Жизнь есть жизнь, надо было кормить семью, и Санееву казалось, что нет надежнее профессии, чем та, что нужнее всего в родном краю. Но по мере того, как укреплялись узы, связывающие его со спортом, нарастало сомнение в том, что специальность избрана правильно. Предстояли годы учебы в другом институте физической культуры. Постепенно давали плоды и специальные тренировки в спринтерском беге, прыжках, поднятии тяжестей. Санеев трансформировался в идеального легкоатлета, а точнее – в прыгуна тройным. Чему в немалой степени, как считает сам, обязан разносторонней физической тренированности и тому, что по счастливому стечению обстоятельств избежал ранней специализации.
Тут надо бы отметить, тройной прыжок – весьма своеобразная дисциплина, стоящая особняком во всех разновидностях легкоатлетической программы. Три удара ногой о дорожку – скачок, шаг, прыжок – каждый, как показали исследования профессора Владимира Кузнецова, усилием до тонны! Зафиксирован случай, когда у Санеева оторвалась подошва туфли – настолько глубоко шипы вонзились в брусок. Тройной прыжок – это своего рода многопролетный мост, где опоры дают силу для отталкивания и одновременно... гасят скорость. Но ведь без скорости далеко не улетишь. И Санеев снова и снова оттачивает все элементы прыжка, координирует связи между главными его составляющими: скоростью и силой. Как удалось найти оптимальный вариант, никто, пожалуй, кроме самого Санеева, точно не скажет. Даже такой авторитет в легкой атлетике, как главный тренер сборной страны Игорь Тер-Ованесян, отвечая на мой вопрос, предпочел искать объяснение в аналогии.
– Знаете, как прыгают насекомые? – подумав, произнес он. – По человеческим меркам фантастически. Крохотная блоха, у нее рост-то меньше трех миллиметров, а способна сигануть на расстояние в сто с лишним раз больше длины собственного тела. Оказывается, блохе столь непостижимый рекорд дается не за счет какой-то неимоверной силы, а благодаря использованию принципа метательного снаряда – катапульты. У основания задних лапок – эластичные подушечки. Приготовляясь к прыжку, она поднимает задние лапки и сжимает эти подушечки. Затем они, словно распрямляющаяся пружина, отталкивают блоху, и та летит, как пуля...
Не будем гадать, что стоит за этой аллегорией. Тем более, что специалисты еще в 1968 тщательнейшим образом изучили кинограмму победного прыжка Санеева на Олимпиаде в Мехико, когда в последней, шестой попытке он улетел на 17 метров 39 сантиметров. Стремительный разбег, тело распласталось в траектории – как если б неслось в поднебесье «затяжным» с нераскрытым парашютом. Лишь перед самым приземлением для очередного толчка меняет он ноги, высоко замахивает бедро. Впечатывает ногу в грунт загребающим движением, отталкивается и снова ноги далеко выброшены вперед, тело взлетает и парит... Уже в первый день установления рекорда судьи определили: Санеев около 30 сантиметров недоступил до бруска, то есть прыгал с огромным запасом. А в газетных репортажах тех дней о Санееве можно было прочитать: «человек-катапульта».
Одного не знали тогда ни специалисты, ни корреспонденты: за три года до этого классического прыжка у Санеева заболела нога. Да так, что на легкоатлетическом матче СССР–США он был только зрителем, не смог участвовать и в чемпионате страны.
– Неделя шла за неделей, месяц за месяцем – боль не проходила, – вспоминает Санеев. – Я иногда даже не различал, от чего болит: то ли от травмы, то ли от многочисленных уколов, компрессов и процедур. Даже наш известный врач Зоя Миронова засомневалась, смогу ли я вернуться в спорт...
Диагноз был лаконичен, как приговор: деформирующий артроз стопы. И прозвучал он как раз в то время, когда Санеев только-только полностью переключился на тройной прыжок...
Чего стоили хождения по врачам, ценой каких неимоверных страданий давался каждый шаг, известно одному спортсмену. Нам же остается удивляться тому, как, зная безнадежность своего состояния, Санеев не надломился психически, не изуверился в своем будущем. Может быть, надеялся на случай?
И жизнь снова преподнесла Санееву шанс. Один врач «Скорой помощи», бывший спортсмен, применил собственный, нетрадиционный метод лечения, и вскоре Санеев возобновил тренировки. Потом последовала серия феноменальных успехов на Олимпийских играх в Мехико, в Мюнхене, в Монреале... Итальянец Джузеппе Джентилле, Йорг Дремель из ГДР, бразильцы Нельсон Пруденсио и рекордсмен мира Жоао Карлос Оливейра – ни одной мировой «звезде» тройного не удалось сравняться с Виктором Санеевым. И все это время лишь жена Татьяна, да сын знали, что болезнь отступила на короткое время.
Это только в песне поется: «надейся и жди». 1977 год принес, казалось, крушение всех надежд. Время не только не излечило застарелую боль, но и добавило новую травму – повреждены связки ахиллова сухожилия. Оперировали Санеева в Хельсинки, и уже через полтора месяца он вышел на тренировки: снова приседания и резкие выпрыги вверх с тяжеленной штангой на плечах, снова бег, снова метания. И снова – травмы, бич «тройников». Казалось, они избрали Виктора своей излюбленнейшей жертвой.
Внешне Санеев не давал никому повода усомниться в своем намерении продолжать соревноваться. Хотя, если пристально прочитать его книгу «Ступени к пьедесталу», опубликованную в 1975 году, то можно увидеть такие вот строки, рожденные отчаянием: «А потом будет год 1980-й. И Московская Олимпиада, самая яркая и радостная из Олимпиад. Наверное, тогда я буду уже сидеть на трибуне среди зрителей».
Не устояло сердце бойца перед искушением в четвертый раз попытать нелегкое олимпийское счастье. Хотя буквально за месяц до старта перенес он очередную операцию ноги. Признаться, мало кто верил в реальность шансов Санеева на успех: ему вот-вот исполнится 35 лет, да и физически он уже не тот, каким видели его в пору «пика». Оставалось надеяться разве что на опыт.
И вот с больной ступней, с которой только-только сняты швы, Санеев использует все шесть попыток. И становится обладателем своей четвертой олимпийской медали – серебряной.
Специалисты же после последнего олимпийского старта Санеева дополнили перечень качеств, необходимых «тройнику», словами: «исключительная воля».
... Потомкам нашим нетрудно будет восстановить в деталях технику прыжка Санеева – на эту тему написаны научные труды, отсняты тысячи метров кинопленки. В любом спортивном справочнике можно узнать, когда и на какое расстояние он прыгал... Неизмеримо существеннее цифр и диаграмм, на мой взгляд, сам факт существования Санеева. Имя этого выдающегося олимпионика, формула мужества, открытая им, навсегда на скрижалях Спорта.
Фото. Не мастер он был позировать перед фотообъективом: даже улыбку из себя не выдавил. Репортеру буквально силой пришлось заставить его надеть парадный костюм с высшими государственными наградами. «Такие не каждый академик или народный артист имеет»,– убеждал фотограф. «Щелкай скорее, а то сниму пиджак», – ответил ему Виктор Санеев. И снял бы. Но репортер успел сделать протокольный снимок.
Фото Роберта МАКСИМОВА
и Бориса СВЕТЛАНОВА
Санеев – человек, который сам себя сделал и продемонстрировал, что воля и трудолюбие позволяют добиться выдающихся результатов, даже если твои стартовые возможности, казалось бы, ничего не обещают.
Матери пришлось отдать его в двенадцать лет в интернат в Гантиади, виделись они редко, но Виктор не падал духом и активно занимался спортом. В те годы футбол был самым популярным видом спорта в СССР, Виктор увлекся им, быстро стал ведущим игроком интернатской команды и впервые ощутил радость достижения цели. А когда их команда стала лучшей в Гагрском районе, в этом была и его заслуга.
В Советском Союзе спортсмены не имели права выезжать тренироваться в другие страны, поэтому Абхазия с теплым климатом на долгие годы стала тренировочной базой для многих выдающихся мастеров в разных спортивных областях. Кто только не тренировался здесь, в том числе и многие чемпионы мира и Европы. Они приезжали сюда весною и тренировались здесь до жарких летних месяцев.
Виктор мечтал стать баскетболистом и старался развить в себе скорость и особенно прыгучесть, в этом ему очень помогли упражнения, которые он подсмотрел у выдающихся советских прыгунов Валерия Брумеля и Игоря Тер-Ованесяна. Вернувшись в Сухум после окончания интерната, Виктор работал шлифовальщиком в литейном цеху и тренировался самостоятельно.
Уже в 1962 году семнадцатилетний Виктор был зачислен в баскетбольную сборную Абхазии и начал быстро совершенствоваться, но опытный тренер сухумских легкоатлетов Акоп Керселян заметил его прыгучесть и положил на него глаз.
Керселян был незаурядным человеком, прошел всю Отечественную войну, был награжден орденами Отечественной войны I степени, «Красной Звезды», «Знак Почета», медалями. Стал мастером спорта и заслуженным тренером СССР, более тридцати лет работал в Сухумской детской спортивной школе (спортивное общества «Динамо») и подготовил многих спортсменов. В независимой Абхазии проводится Республиканский турнир по легкой атлетике, посвященный памяти А. Керселяна.
Виктор Санеев стал его главным достижением!
Под руководством Керселяна уже через год Виктор выполнил нормы первого разряда сразу в трех категориях – бег на 100 метров, прыжки в длину и тройной прыжок. Еще немного времени, и Виктор уже мастер спорта!
Трагическая случайность, и тяжелая травма на много месяцев выбивает Виктора из колеи – начал развиваться артроз стопы, лечение не помогало. Другой смирился бы с неудачей, но Виктор пробовал один метод лечения за другим, и болезнь наконец отступила.
Все это время Виктор не мог тренироваться, но организм, видимо, накопил силы, и на первом же соревновании Виктор вдруг прыгает на 15 метров 78 сантиметров – его тут же включают в сборную СССР по легкой атлетике, где им начинает заниматься Витольд Креер, завоевавший бронзовые медали в тройном прыжке на Олимпиадах 1956 и 1960 годов.
Креер сторонник силовых упражнений со штангой, и работоспособность Виктора, активно включившегося в новую методику, позволяет ему резко улучшить свои результаты. Он становится чемпионом СССР по тройному прыжку и параллельно оканчивает Сухумский институт субтропических растений.
На XIX Олимпийские игры в Мехико в 1968 году едет двадцатитрехлетний спортсмен, уже уверенный в своих силах и закаленный жизненными испытаниями, хотя стаж выступлений за сборную СССР у Виктора всего около года.
Тройной прыжок начинает привлекать к себе широкое внимание, и олимпиада в Мехико лишь подстегивает его – приезжают все сильнейшие прыгуны мира, конкуренция отчаянная. На квалификации к основным соревнований итальянец Джентилле улетает на 17 м 22 см – мировой рекорд! Джентилле становится лидером соревнований.
Но в финале борьба разгорается с новой силой – сначала Санеев побивает его результат на сантиметр, а позже бразилец Пруденсио прыгает на 17 м 27 см. Не успевает устояться один рекорд, как его сменяет другой!
Затаив дыхание, смотрят зрители, как Виктор Санеев совершает последнюю шестую попытку. Когда он взмывает в воздух, не доступив до планки более 20 сантиметров, раздается вздох разочарования, но когда он приземляется, даже судьи не верят своим глазам – 17 м 39 см! На десять сантиметров дальше, чем у бразильца.
В течение одного финала мировой рекорд был превышен трижды, и два раза это сделал Виктор Санеев – уникальный случай в истории лёгкой атлетики
На следующих Олимпийских играх в Мюнхене Виктор прыгнул уже на 17 м 44 см. улучшив свой же результат на 5 сантиметров.
На трех Олимпийских играх подряд Санеев был вне конкуренции, и если бы чуть-чуть повезло, мог бы вырвать победу и на четвертых Играх, но не срослось – пришлось утешиться серебряной медалью.
Если суммировать все достижения и награды Санеева, получится внушительный список.
Трёхкратный олимпийский чемпион в тройном прыжке (1968, 1972, 1976). Серебряный призёр Олимпийских Игр 1980. Двукратный чемпион Европы (1969, 1974). Шестикратный чемпион Европы в закрытых помещениях (1970-72, 1975-77). Восьмикратный чемпион СССР (1968-1971, 1973-75, 1978). Трижды бил мировой рекорд в тройном прыжке.
Был признан лучшим атлетом десятилетия мира 1970-1980 годов, выиграв 90 из 100 соревнований и не проиграв ни одного, поскольку десять раз занимал 2-3 места.
Виктор Санеев нес факел на Московской олимпиаде 1980 года, но и здесь не обошлось без дополнительных сложностей – поскольку он считался в то время грузинским спортсменом, руководство Олимпиады было смущено этим обстоятельством и решило подыскать более «русского спортсмена». Но заслуги Санеева перед советским спортом были слишком велики, и в конце концов нашли компромисс – сначала олимпийский факел понесет Санеев, а ближе к чаше передаст его баскетболисту Сергею Белову, олимпийскому чемпиону 1972 года и двукратному чемпиону мира.
Заслуженный мастер спорта СССР (1968). Награждён Орденом Ленина (1972), Орденом Трудового Красного Знамени (1969), Орденом Дружбы народов (1976).
Но тройной прыжок – это колоссальные нагрузки! После первого «шага» нагрузка на ногу достигает 800 кг! В одном из интервью Санеев признался, что как-то подсчитал, что за 20 лет напрыгал 4 тыс. км. Жаль, что он не посчитал, сколько килограммов напрыгал – наверное, мог бы поспорить со штангистом средней руки.
Конечно, регулярно случались тяжелые травмы, Виктор перенес пять операций, в том числе заменил оба тазобедренных сустава.
В 35 лет, после серебряной медали на четвертой Олимпиаде, будучи одним из редких долгожителей в спорте, Санеев ушел из большого спорта и начал работать тренером в аппарате спортивного общества «Динамо», в том числе тренировал молодежную сборную Грузии.
Виктор Санеев занимался не только спортом, но и получил два высших образования, окончив в 1975 году Институт физкультуры, где в дальнейшем учился в аспирантуре.
Распад СССР ударил по многим выдающимся спортсменам, остался без работы и Санеев. И тут ему позвонил один приятель, предложил поехать в колледж в Австралию преподавать физкультуру. Конечно, после олимпийских наград это была не карьера, но выбирать не приходилось – обещали зарплату 900 долларов, по тем временам для постсоветского безработного очень приличная сумма. Да и просто хотелось на Австралию посмотреть – всё-таки другой конец света, новые впечатления.
Санеев уехал на незнакомый континент с женой и сыном, и пока была работа в колледже, жизнь казалась вполне сносной. Но когда контракт закончился, и Виктор не смог найти новую работу, стало совсем тяжко. В отчаянии Санеев дал объявление в газету о продаже своих медалей. Покупатель нашёлся быстро и оценил три олимпийских золотых медали в пять тысяч долларов – достижения всей спортивной жизни Виктора уложились в полугодовую зарплату простого преподавателя физкультуры.
И все-таки в последний момент Санеев спохватился и отказался от сделки – слишком дороги ему были эти медали, заработанные вдохновенным трудом. Наконец трижды олимпийскому чемпиону удалось устроиться развозчиком пиццы – другой на его месте начал бы жаловаться на жизнь, но Виктор отнесся к этому с юмором и впоследствии даже оценивал эту работу как веселую. К счастью, для человека, имеющего два высших образования и когда-то учившегося в аспирантуре, этот эпизод жизни оказался случайным.
В конце концов он нашел работу по специальности и устроился преподавателем прыжков в Институт спорта в Сиднее. Многие его ученики даже не подозревали, кто их тренирует, а Санеев не торопился просвещать их на этот счет, ибо в Австралии нет сильного интереса к легкой атлетике, и мало кто занимается ею серьезно.
Живет Виктор Санеев в Сиднее, у него есть небольшой участок земли, где он разводит лимоны и грейпфруты, благо, именно этому он учился в институте субтропического хозяйства. Он помнит Сухум, город его детства, где весной прямо на улицах цвели цитрусовые, и это запах дорог ему до сих пор.
Санеев считает свою жизнь удачной – родил сына, посадил дерево, построил дом. Правда, кредит за него до сих пор выплачивает. Славное спортивное прошлое греет его – семье есть чем гордиться.
И все-таки даже сейчас ему кажется, что люди недооценивают этот колоссальный труд спортсмена, который подчиняет всю свою жизнь достижению цели. Но Санеев не сетует, ибо получал от своих занятий спортом подлинное удовольствие. Именно удовольствие от занятий и борьбы он считает настоящим двигателем спортсмена.
Конечно, его регулярно спрашивают о проблеме допинга. В свое время и его многолетние фантастические результаты вызывали у некоторых подозрение, что Виктор балуется допингом. Но он легко и убедительно парирует эти подозрения. «Ни одна таблетка не продержит тебя на высочайшем уровне несколько десятилетий, - говорит он со знанием дела. – Допинг быстро сожрёт тебя изнутри».
И то, что еще никому из спортсменов не удалось повторить его достижения в тройном прыжке даже близко, свидетельствует о том, что только неустанный труд Виктора Санеева позволил ему достичь столь выдающихся результатов.